Отредактировано:12.04.13 17:05
[B]Очерк к 1 октября 2012 года -100 летию со дня рождения Льва Николаевича Гумилева. [/B]
[COLOR=darkblue]
[B]Узник ГУЛАГа[/B][/COLOR]
Срок отбывал в Норильлаге. 21 сентября 1939 года Гумилев попадает в 4-е лаготделение Норильлага. Условия работы были крайне тяжелыми: деревья валили в ледяном, по пояс занесенном снегом лесу, в рваной обуви, без теплой одежды, подкрепляя силы баландой и скудной пайкой хлеба.
В один из январских дней 1939 года из ослабевших рук выпал топор, раскроил кирзовый сапог и разрубил ногу почти до самой кости. Рана загноилась...
Большой интерес представляют воспоминания бывшего разведчика, заключенного Норильлага Д. Быстролетова, частично опубликованные в "Заполярной правде" (1992 г., 23 июня) под названием "Записки из живого дома".
Быстролетов пишет, что его знакомство с Гумилевым состоялось зимой 1939-1940 г. Он описывает его, как "доходягу" - очень слабого, беззубого, с отекшим лицом, еле двигающегося, с трудом произносящего слова, одетого в грязную одежду...
Познакомившись с Гумилевым, Быстролетов расспросил его о том, чем он занимается здесь. На что тот ответил, что в заключении он пишет диссертацию на тему "Гунны", работает над диссертацией "Древние тюрки"…
При каждой проверке он предъявлял разрешение на свои бумаги. Гумилев сделал себе деревянное седло на спину для сохранности своей кипы бумаг и носил его в рядах этапников. Вещей у него никогда не было.
"Это была патетическая фигура - смесь физического унижения и моральной стойкости, социальной обездоленности и душевного богатства...
Он был наследственный, хронический заключенный, сидевший и за отца, и за свой длинный язык... Человек он был феноменально непрактичный, неустроенный, с удивительным даром со всеми конфликтовать. Поэтический ореол отца и матери и в лагере бросал на него свет, и все культурные люди всегда старались помочь ему вопреки тому, что он эти попытки неизменно сводил на нет".
Норильлаг. Место удивительного скопления интеллектуальных ресурсов страны и одновременно с ними наиболее опасных бандитов, рецидивистов. У Гумилева здесь был свой круг общения: С. А. Штейн, Е. С. Рейхман, В. П. Красовский и другие.
Гумилев и Штейн проявляли научный интерес к языку заключенных. Изучив зэковский жаргон, они составили "Словарь наиболее употребимых блатных слов и выражений". И более того - написали научно-исследовательскую работу на этом "блатном" языке под названием "История отпадения Нидерландов от Испании". Вот начало этого произведения:
"В 1565 году по всей Голландии пошла параша, что Папа - анархист. Голландцы начали шипеть на Папу и раскурочивать монастыри. Римская курия, обиженная за Пахана, подначила испанское правительство. Испанцы стали качать права - нахально тащили голландцев на исповедь, совали за святых чурки с глазами. Отказчиков сажали в кандей на трехсотку, отрицаловку пускали налево. По всей стране пошли шмоны и стук. Спешно стряпали липу. Гадильники ломились от случайной хевры. В проповедях свистели об аде и рае, в домах стоял жуткий звон. Граф Эгмонт на пару с графом Горном попали в непонятное, их по запарке замели, пришили дело и дали вышку..."
За весь срок заключения Гумилев успел поработать землекопом, горняком меднорудной шахты, книгохранителем библиотеки на руднике 3/6, техником, геологом (в геотехнической, а затем в геофизической группе горного управления), а к концу срока стал даже лаборантом-химиком. По отбытии срока был оставлен работать в Норильске без права выезда, неоднократно просился на фронт.
В 1942 г. в Норильском лагере заключенный Л. Н. Гумилев написал строки, в полной мере отражающие отношение русского поэта-историка, исполненного патриотических чувств, к существующему строю:
[COLOR=darkblue]Как любить такую страну,
Где у всех мы будем в плену?
У широкой синей реки,
У бессонницы и пурги,
И у сушащей кровь тоски,
От которой в глазах круги.
И у проволоки тугой,
И у низких, чахлых берез,
Бездорожий тундры нагой
И таежных, несчетных верст.
Но бояться этой страны
Мы не станем и в смертный час.
Беспощадный гнев сатаны
Несклоненными встретит нас.
[/COLOR]
В своих искренних чувствах по отношению к Родине Лев Николаевич продолжил добрую традицию отца, который, движимый патриотическими чувствами, пошел на Первую мировую войну, а по ее окончании остался в России, чтобы разделить с ней ее участь.
Патриотизм – одно из наиболее ярких качеств Николая Степановича Гумилева. Через четверть века поедет на фронт добровольцем его сын Лев, поедет прямо из лагеря, в котором он отбывал срок за свое непролетарское происхождение. Многое сближает образы отца и сына; что-то в них от генетической памяти, а что-то – от стремления быть похожим, точно определить невозможно. Но главное общее – пассионарность.
«У Николая Степановича Гумилева она проявлялась в любой сфере его деятельности: в творчестве и неодолимой тяге дальних странствий, в стремлении быть лидером, успевать во всем – от триумфов в любви, до лидерства в «Цехе поэтов», лидерстве в создании нового направления в поэзии, готовности к подвигу и поиске опасностей, в преодолении физической слабости в юношестве и создании противовеса ей – «всегдашней позе мужественной неколебимости» (С. Маковский).
У историка Льва Николаевича Гумилева было три «ходки» общей продолжительностью в 14 лет и его можно считать «авторитетом» не только по теории этногенеза, но и по практике выживания в экстремальных условиях «зоны».
Продолжение в комментариях